Утром мне звонил человек из Донецка. Хороший человек. Он всю жизнь в Донецке и не уезжал - работа такая, от него зависит много маленьких жизней. Голос в трубке был торжественный, приподнятый. «В честь Пасхи» - подумала я. И следом подумала - «Ну надо же, не думала, что он такой верующий человек». Он рассказал, что ночью был в храме, но внезапно уехал за 10 минут до обстрела - так решил. «И не попал в весь этот ужас» - сказал он, и я поняла, что голос у него приподнятый потому, что так всегда бывает у избежавших опасности - они чувствуют себя выжившими.
Он ещё говорил, что за девять лет происходящего и из-за большой ответственности перед детьми у него уже чуйка - он примерно знает когда куда ехать, а когда не ехать. Но сегодня она почему-то не сработала. «Я представить не мог, что они будут по храму стрелять в пасхальную ночь, - говорил он, - наверное, я до сих пор наивный. Но Господь все видит, и скоро приберёт кого надо. И пусть сейчас они не понимают что делают, но через 10 лет, через тридцать осознание придёт. Я, Боже упаси, не хочу этого. Но когда будут болеть и умирать их дети, не надо спрашивать за что. Справедливость хоть и медленно наступает, но неотвратимо».
Сегодня, в пасхальную ночь во время обстрела храма в Донецке погибла женщина. Понятно, что в это время она была рядом с храмом, чтобы встретить воскресение Христа. И, наверное, вышла из него ехать домой. Но ее настигла двухфазная ненависть - к Донецку и к православию